Поиск по творчеству и критике

1. Старушка. V Старушка нашего времени и молодость всех времен

Входимость: 1. Размер: 26кб.

Часть текста: народной патриархальности? Как не пожалеть о добрых наших старушках, которые берегли семейственность и долговечным примером, благочестивой жизнью охраняли в обществе спасительные начала нравственности? Роль старушки исчезает у нас с каждым днем. Мы дожили до эпохи странной снисходительности ко всему молодому и бережно скрываем свои года, совестимся своих морщин. Мы малодушно потворствуем легковерию века. Теперь мы все молоды, чересчур молоды, непростительно молоды, но молоды, впрочем, не той живой и здоровой молодостью, которая играет отвагой и силой: мы молоды болезненной молодостью, требующей игрушек и рассеяния, а не свежей мысли, не полезного дела. Давно ли, кажется, жили у нас в Петербурге добрые, незабвенные, настоящие старушки, которые владычествовали над общественным мнением, которых внимание почиталось за честь, которых слово дорого ценилось? Мы помним еще ту высокую сановницу, которая любила окружать себя живой беседой и среди волнений жизни умела сохранить мирное доброжелательство, неизменное добродушие и тихое спокойствие ничем не взволнованной совести. А та, у которой сам Пушкин учился уму, та, которой каждое слово поражало невольно оригинальностью и глубоким знанием человеческого сердца… Кто, видевший ее хоть раз, не оставил навек в памяти своей воспоминания от этой встречи? Когда незабвенная старушка начинала живописными красками изображать времена своей молодости и славы Екатерины — любо было и весело вслушиваться в ее колкую, звонкую речь, и юноши, слушая ее, забывали, что есть молодые женщины на свете. С этим необыкновенным умом сливалось нежное, любящее сердце, молодое и в самых преклонных летах, жаждущее всякого теплого чувства, готовое на всякое доброе и благородное дело. Оттого ей и не нужно было молодиться, чтоб привлечь к себе внимание. Пишущий эти строки сам долго имел счастье видеть в своей семье такой...

2. Воспоминания. Глава I

Входимость: 6. Размер: 98кб.

Часть текста: I I Родители и родственники. -- Оригинальная система воспитания. -- Печальная история Вани Посникова. -- Ф. Ф. Кокошкин. -- Анекдот о Гнедиче. -- Семейство Архаровых. -- Характеристика отца и мате­ри. -- Переезд в Петербург. -- Мое рождение, мнимая смерть и не­обычайное оживление. -- Поездка за границу. -- Жизнь в Париже. -- Убийство герцога Беррийского. -- Людовик XVIII . -- Возвращение в Петербург. --Князь А. И. Барятинский. -- Воспитание в доме родите­лей. -- Протоиерей Кочетов. -- П. А. Плетнев. -- Нарышкинская дача в Павловске. -- Посещение императором Александром I моей матушки. -- Царские прогулки. -- Князь И. В. Васильчиков. -- Рассказ его о заго­воре декабристов. -- Высшее общество в конце царствования Александ­ра I . -- Д. М. Кологривов и его выходки. -- Силач Лукин. -- Князь А. Н. Голицын. -- Обер-гофмаршал К. А. Нарышкин. -- Оберегермейстер Д. Л. Нарышкин. -- Софья Нарышкина. -- Народные маскарады во дворце. -- Придворный праздник в честь великой княгини Марии Павловны. -- Наводнение 7 ноября 1824 года. -- Кончина императора Александра I . 8 августа 1813 года случилось в Петербурге, у Симеоновского моста на Фонтанке, происшествие, наделавшее мне впоследствии много хлопот. Дом Мижуева 1 , поныне, кажется, существующий, был свидетелем моего рождения и крещения в православную веру. Скажу сперва несколько слов о моих родителях. Отец мой, граф Александр Иванович Соллогуб, про­исходил от знатного литовского рода, обладавшего ог­ромными поместьями в Литве и в Польше. В записках принца де Линя (de Ligne) упоминается о приезде ко двору императрицы Екатерины II трех польских магнатов: Любомирского, Сапеги и Соллогуба 2 . Послед­ний, граф Иван Антонович, женился на дочери извест­ного Льва Александровича Нарышкина 3 , фрейлине На­талье Львовне. Но брак их, как кажется, не был счаст­лив. При старости они жили врознь. Иван Антонович скончался в Дрездене, где я не мог отыскать его могилы. ...

3. Аптекарша. Глава VII

Входимость: 2. Размер: 15кб.

Часть текста: порою прачка, порою кухарка, аптекарша, провинциалка перед блистательными дамами в перьях и кружевах, с которыми знаком барон, — минутная забава, игрушка от скуки. Еще и за то ему спасибо, что он снизошел до нее и соблаговолил вымолвить ей несколько ласковых слов. Но все это было шуткой. Где ему любить аптекаршу: он любил даму, у которой на голове брильянты, а на руках браслеты. Она пишет к нему письма; она ожидает его с нетерпением; а как он вернется, то-то они будут смеяться над аптекой, над аптекаршей и над нежной страстью середи ревеню и хины! Ревность, жгучая ревность начала душить Шарлотту. «Да, — шептало ей воспламененное воображение, — он любит другую… Она не так хороша, как ты: у нее нет ни свежести твоей, ни яркого твоего румянца, ни твоих густых локонов; но мужчины этого не замечают. У нее все роскошь и изобилие, у тебя все бедность и недостаток; у нее цветы в комнате, цветы на голове, везде цветы во время зимы и осени, во время целой жизни; у тебя, вокруг тебя грустные принадлежности твоего сословия,...

4. Ночь в духане (старая орфография)

Входимость: 1. Размер: 48кб.

Часть текста:   Гурантамовъ, Карапетъ, азнауры, мальчики духана. (Абдулла спитъ въ углу.) Гурантамовъ. Бичо! Карапетъ. Батоно! Гурантамовъ. Подай еще вина, да самаго лучшаго, смотри, Оджалешскаго. Живо, Азнауры... Что ты, Ревазъ, не пьешь совсемъ, а еще тулумбашъ, алаверды! Ревазъ. Іакшіолъ. Нико! что старикъ скажешь? Пропляши по скатерти? (Нико смеется) Что? старъ! ну, такъ, Иване, ты. Ступай. Гей, гей, ну, молодецъ!  (Бьютъ въ ладоши, въ дайру; смехъ. Нико пляшетъ Лезгинку.) Славно пляшетъ, спасибо. Ну, старикъ.... возьми азарпешъ. Выпьемъ съ горя!... Алаверды!. Гурантамовъ. Гуляй моя душа! Бичо, наливай еще полнее. Подайте мне турій рогъ.  (Все встаютъ.) Господа мои дворяне, будьте здоровы! Азнауры (целуя полы его чохи). Ахъ! Батоно.... шеничереме, чума твоя на насъ, благодетель ты нашъ. Гурантамовъ. А теперь, дворяне , выпьемъ за смерть заклятаго врага нашего, презреннаго князя Левана Моквани. Ревазъ. Да, да. Чтобъ все деревни его сторели до тла. Чтобъ не родилось у него ни кукурузы, ни гомми, ни винограда. Чтобъ не зналъ ни въ чемъ онъ счастья, чтобъ весь родъ его истребился со стыдомъ. Гурантамовъ. А главное, пусть только попадется онъ подъ мою шашку, пусть издохнетъ, какъ собака, и пойметъ наконецъ, что значитъ мщеніе князя Гурантамова.  (Все пьютъ.) Милекадзе. Кровь за кровь. Ревазъ. Крестьянъ его Глеховъ живыхъ въ сакляхъ сожжемъ. Милекадзе. Где домъ его теперь, тамъ солью посыпемъ. Ревазъ. Черезъ тысячу летъ будутъ разсказывать, сто значило обидеть князей Гурантамовыхъ. Гурантамовъ. Знаете ли вы, дворяне, что вотъ уже 15 летъ кровь лежитъ на насъ? 15 летъ тому назадъ, безъ бешенства вспомнить не могу, Леванъ Моквани поссорился съ покойнымъ отцомъ моимъ. Что же? Когда отца не было дома, разбойникъ Леванъ напалъ на нашъ замокъ, сжегъ его, раззорилъ, увезъ сестру мою маленькую, продалъ, какъ слышно, ее Туркамъ. Мы защищались отчаянно.... Я былъ еще...

5. Воспоминания. Пережитые дни. Глава I

Входимость: 9. Размер: 162кб.

Часть текста: ходу времени. То, что прежде казалось не стоящим внимания, ныне возбуждает общий интерес, и наоборот. Кто же в состоянии это предвидеть? Не мог же я, например, внести в свою памятную книжку: "Сегодня я познакомился с Глинкой. Зовут его Михаил Иванович. Роста он маленького. Музыкант хороший, но, по недостатку голоса, поет с усилием; когда же ему удается выкрикнуть грудной la, бывает очень доволен и спрашивает: "А вы слышали, как я хватил?" Все это, конечно, пока не занимательно, но это я потому пишу, что Глинка сделается со временем знаменитостью и полу­богом русской музыки. Между тем знаменитости, пока не сделались знаменитостями, а иногда и после того,-- такие же люди, как и все прочие, с тою разницей, что в них есть независимая от них случайность таланта, тогда как у других такой случайности нет. Впрочем, бы­вают и такие лица, у которых нет случайности таланта, но которые признают ее в себе и тем очень тешатся и чванятся. Бывают, наконец, и такие лица, которые ро­дятся с огромным талантом и не признают его присут­ствия, быть может, от равнодушия, а всего вероятнее -- от гордости и горделивой взыскательности к самим себе. Таков был Соболевский. Если успею, я поговорю когда-нибудь об этом замечательном человеке, но сегодня имя Глинки попалось первое под мое перо. Я набросаю, что припомню, не столько о нем (так как он был старше меня, и знакомство мое с ним было, когда я еще был отроком и молодым человеком), сколько о тех впечатлениях, ко­торые остались во мне от его времени, личности и творчества. Читатель, конечно, извинит, если мне при­дется вплести в мой рассказ много собственных воспо­минаний. Человек никогда от себя отделаться не может, что нашею доморощенною критикою всегда приводится в укор относительно тех писателей, к которым она не благоволит. Впрочем, как ей угодно. Я пишу не литера­турное произведение, а веду старческие россказни о том, что...